вторник, 11 декабря 2012 г.

Письмо из МИДа: один пишем, два в уме

Удивительное, на мой взгляд, по своей драматургии, накалу страстей, отсутствию здравого смысла и обилия общих формулировок письмо МИДа обыграно в художественном произведении на openspace.ru.

Прекрасные моменты письма и произведения:

***
Как точно называется документ, откликнуться на который департаменту печати МИДа нужно было уже через час после его принятия, Николаю Петровичу было смотреть лень <...>. Сойдет и «законодательство».

***

«... против некоторых российских граждан», — бегали пальцы. А правда интересно, думал Николай Петрович, кому именно-то и что там прижали?

***
 «... Не менее странно и дико слышать обращенные к нам правозащитные претензии со стороны политиков именно того государства, где в XXI веке были официально легализованы пытки и похищения людей по всему миру...», — намекали пальцы Николая Петровича в следующем абзаце.

***

«Трагично, что жертвами подобных беззаконных актов стали и российские граждане», — <...> Николай Петрович чувствовал себя еще одной безвестной жертвой американской внешней политики.

***

Потом посомневался, но обратно переправлять не стал.

Про факты, цитирование

Симпатичный пример по работе с фактами.


Случайно провел симпатичный, как мне кажется, эксперимент. У Кристины Орбакайте есть новая песня, в которой есть слова — "На московских заснеженных улицах". Я написал в твиттере, что это явная прямая цитата из "Монгол шуудана", и получил много одинаковых ответов, что это не из "Монгол шуудана", а из Есенина. Нескольких таких поклонников Есенина я спросил, с кем у Есенина лирический герой жарил спирт. Естественно, все ответили, что с бандюгами, и это, конечно, прекрасно, потому что "бандюги" — это единственное слово, добавленное "Монгол шууданом" в оригинальный текст Есенина, у которого было "бандиты".



четверг, 6 декабря 2012 г.

Про цензуру

Из истории американского редактора, который работал в китайской газете.

Мы не могли написать, что некий бизнесмен вернулся из США в Китай после Тяньаньмэня, но написать «после июня 1989» нам разрешалось, и мы знали: читатели поймут, что это был за месяц. Мы не могли использовать выражение «культурная революция». Сказать, что компания планирует выход на «иностранные рынки, в частности рынок Тайваня», было нельзя, потому что из этого следовало, что Тайвань — отдельная страна, однако можно было сказать «заморские рынки», поскольку — и Сноу была с этим согласна — Тайвань действительно является островом.

***

Однажды Сноу вычеркнула слово «монстры» из статьи, в которой говорилось, что гонконгский рынок «получил мощный толчок благодаря IPO нескольких компаний-монстров» из материкового Китая. В тот же день вечером я услышала, как шеф-редактор говорит в трубку: «Нет, это не те монстры, которые гррр», — одновременно скрючив пальцы и изображая вставшего на дыбы рассерженного медведя. Закончив разговор, она сообщила: «Монстров можно оставить».

***

Нам запрещали называть статью об угледобывающем бизнесе Power Failure («Перебой в энергоснабжении»), потому что слово failure («неудача», «провал»), набранное жирным шрифтом, незадолго до Олимпийских игр будет воспринято как намек на провал Олимпийских игр. Заголовок «Агония и экстаз» к статье о футболе был отправлен в корзину, потому что агония — негативное слово, и ни в коем случае нельзя, чтобы спорт ассоциировался с чем-то негативным. Мы не могли поставить на обложку фотографию, которую я выбрала для центрального материала о сетевых ресторанах, потому что на фотографии была пустая миска, а это, как сказала Сноу, наведет людей на мысли о голоде, и значит, напомнит им о Великом китайском голоде (периоде с 1958 по 1961 год, когда десятки миллионов китайцев умерли голодной смертью, — эта тема до сих пор закрыта для обсуждения).